Получив смертельный диагноз, мы проводим остаток жизни совсем не так, как должны. Врачи своим примером показывают, как это стоит делать.

История Чарли

Много лет назад успешный хирург Чарли обнаружил, что болен раком поджелудочной железы. Ирония судьбы: Чарли специализировался на хирургии желудочного-кишечного тракта и даже изобрел новую процедуру в лечении именно этого вида рака. Процедура увеличила продолжительность жизни пациентов на 10 процентов.

От лечения Чарли отказался. Он не стал раздумывать ни о химиотерапии, ни о радиации, ни о хирургическом вмешательстве. Он сократил до минимума врачебную практику и начал проводить все свободное время с семьей. Через несколько месяцев он умер. Дома, окруженный самыми близкими людьми.

Врач перед лицом смерти

Врачи смертны и умирают так же часто, как другие люди. Вопрос в том, что делают они это совсем не так, как мы. Но речь не о том, насколько больше лечения получает врач по сравнению с обычным человеком. Удивительно, но обыкновенный доктор лечится намного меньше своего собрата, не имеющего медицинского образования. Казалось бы, врач лучше других знает, что происходит во время лечения, какие средства и методы приносят максимальный результат, ему проще получить любую терапию... Но врачи предпочитают оставлять все как есть.

Почему?

Врач многое знает о смерти и прекрасно представляет, чего больше всего боится человек, которому предстоит с нею встретиться: умирания в боли и одиночестве. Врач не раз обсуждал это с родными и хочет быть уверен — когда придет его время, никто не станет продлевать мучения жизни, если смерть принесет облегчение.

Врачи лучше других знают, насколько ограничены возможности медицины, особенно в ситуациях «напрасной заботы». «Напрасная забота» — это когда на поддержание жизни умирающего бросаются все технологические и фармакологические ресурсы. Человек едва может двигаться, из него, как колючки из дикобраза, торчат десятки трубок, он не может сам есть и ходить в туалет. Он, по сути, и не живет, за него живут машины.

Поддержание подобного существования в отделении интенсивной терапии стоит огромных денег. Мы покупаем такую жизнь, какой не пожелали бы даже убийце-террористу. Несчетно количество врачей, которые, видя своих пациентов в подобном состоянии, обращаются к коллегам: «Если я буду так же тяжело болен, обещай, что убьешь меня». Но как получается, что врач делает для пациента то, чего сам ни при каких условиях не хочет?

Медвежья услуга

У врачей есть кодекс, предписывающий делать все возможное для сохранения жизни пациента. Но в какой момент «возможное» перестает быть разумным и превращается для больного в пытку?

Представьте реакцию семьи, член которой попадает в больницу без сознания. Конечно, врач спросит шокированных родителей, детей, жену или мужа, хотят ли они, чтобы медперсонал принял все возможные меры. Конечно, семья горячо согласится. Но каким образом тревожащиеся родные могут на самом деле взять на себя ответственность за то, что будет лучше для потерявшего сознание человека? Переживая и плача, они даже не в состоянии слышать, что именно говорит им врач. Поэтому врачи обещают сделать «все возможное» для спасения жизни пациента. Даже если это означает существование последнего в страшных мучениях.

Теперь представьте реанимацию. Чаще всего у людей совершенно нереалистичные ожидания от реанимационных манипуляций: считается, что интенсивное приведение пациента в сознание — спасение и благо. Из сотен людей, попадающих в реанимацию, единицы не получают различных осложнений, отравляющих всю последующую жизнь. Но даже если шансы на «оживление» малы, врачи все равно на эти шансы полагаются. Увы, пациентам в терминальной стадии чаще всего не помочь. А если и случается «чудо», мучения вернувшегося в этот мир человека трудно себе представить.

У врача нет выбора. Как бы он ни относился к «напрасной заботе», как бы ее ни ненавидел, он обязан выполнить пожелания родственников пациента. Никакие благие намерения врача облегчить страдания все еще живого человека не находят у родных отклика: врачебное промедление будет воспринято как попытка сэкономить силы или расходные материалы, но отнюдь не как сострадание и человечность. Только сам больной и окружающий его персонал представляют, какую невыносимую боль может испытывать пациент. Если врач рекомендует отказаться от дальнейшего лечения, поверьте, он не бережет свои силы и нервы, он по-настоящему заботится о подопечном.

Выбирая жизнь

Врачи никогда себя не перелечивают. Большинство, подходя к порогу жизни, умирают дома, в мире и успокоении. Счастье, что в наши дни есть сильные обезболивающие, которые помогают человеку не мучиться последние месяцы жизни. Да и что больше всего нужно человеку, который все равно умрет, чуть раньше или чуть позже? Любовь и поддержка близких, тепло и уют родных домашних стен. Но точно не больничные кровати, капельницы и лица нянечек и дежурных врачей.

Пациенты, получающие агрессивную терапию, уже не совсем живы: у них нет сил на простые действия, они испытывают дичайшую боль, находятся в постоянной изматывающей тревоге, поможет ли очередной курс химио- или лучевой терапии или нет. Пациенты, отказывающиеся от лечения, часто проживают дольше, чем если бы они проводили остаток своей жизни в больнице с капельницей. Они выбирают качество жизни, а не количество. И не нам, их пережившим, совершать суд. Не дай бог кому-то из нас оказаться на том же перепутье, в той же точке выбора.